Не-е-ет, ребятушки, что ни говори, сейчас жить – скучно! Хочешь пива заморского в баночках или в витиеватых бутылочках? Нет проблем. Есть даже такие, чтоб без открывашки бутылочку в бутылочку открывать. Названий не перечесть, уж точно все не упомнишь. А автомобили, а клубы, а техника куда махнула? Звонить по телефону с проводом уже считается для вас старческой прихотью да капризом пенсионера. Слово «страх» связано разве что с кратковременным отключением из ентернету вашего срамного.

 

Раньше-то все иначе было, и за каждым членом общества око недремлющее следило, образ моральный оберегало и на путь истинный, если что, наставляло. Ну и верили люди-то в светлый образ строителя коммунизма. А уж кто поддастся под провокации империалистов, так тому гореть синим пламенем в геене огненной, в подвалах сырых маяться. Правда, и завидовать тому будут люди неоступившиеся, греха не познавшие.
Но тут уж как кому повезет…

 

Заграница была, как корень зла, и тем, кого Любимая Родина отпустила на свой страх и риск глянуть одним глазом на плод страшный и запретный, зорко следила, что б не запали в душу верных тружеников такие страшные понятия, как свобода и беззаботность, удовольствия и отдых. И конечно, трудно было ей с такими охальниками и крамольниками, как с нами – морякухами, теми, кто «загранзаплывом» занимался. И не пускать ведь совсем нельзя – а кто ж тогда те тайные блага для чиновников, да валюту для страны добывать будет? Ну хоть на берег их выпускать по-трое (что б привычней было), по списку, а не по желанию, ну и до вечерних сумерек, не позже, что б рефлексы животные в темноте не разыгрались. Так и видели мы все страны и континенты, с оглядочкой на идущих рядом с тобой товарищей и с думой горькою о том, кто ж из спутников Родине доложит про поступки, притиворечащие «обликоморале», про девок падших, да напитки немолочные. 

Ну да Бог не выдаст, свинья не съест, а ходить на берег за границей надо стараться с людьми своими, проверенными, если разрешат. А когда были мы еще курсантами –кадетами, пороху заграничного первый раз нюхнувшими, то и совсем в строгости содержались… да уж не то, что ныне. 
А к чему это я все так подробно рассказываю вам? А к тому, что стояли мы как-то в далекой Мексике, порт Коатсакоалькос назывался…И не пробуй даже повторить, не получится. Сам я это название без запинки только за много лет выучил… И пошли как-то в увольнение три человечка по списку, замполитом составленному.
Первый из них был, Лёха, третий помощник капитана, выпить не дурак был, но это было мало известно обществу.
Вторым был матрос из команды, ничем не примечательный, и в нашем рассказе роли не играющий.
А третьим был курсант Андрюха, ростом природой не обиженный, плечами со шкаф тёщин, силушкой с динамомашину судовую, резервную, но с характером добрым, отзывчивым, и ни сколечки не конфликтным, что свойственно по-настоящему сильным людям. Да и что уж вспоминать, но служил он в десантуре доблестной еще до учебы в училище морском. А уж фамилии я вам точно не скажу, ибо хоть и много лет уже прошло, а привычка осторожничать осталась в душах наших.

 

И долго ли они ходили, коротко ли (что же делать морякам в стране, хоть и развивающейся, но капиталистической), привели их дороги, понятно в бар пентосовский пива испить, да с народом местным пообщаться. Понятно, договорившись о том, что эта шалость их останется неизвестной командованию нашему. То ли пиво у пентосов такое бодяжное, то ли текила была несвежая, а может и кряветки попались кривые да недоварены, да разговор привел их к несогласию промеж собой, за что и пострадал глаз помощника капитанова от руки молодого и крепкого курсанта. И обиделись они друг на друга, и пошли в разные стороны, что вообще было запрещено регламентом во избежание провокаций империалистических. 

 

А по дороге тем временем шел первый помощник капитана, помполитом  именуемый.

Идет себе, трусы семейные черные из-под шортов тропических развеваются, ногами тощими волосатыми перебирает, куда-то по делам спешит в пароходство местное. Только вот чуть глаз у него не выпал, (очки дымчатые, отцовские ещё с времён революции Чапаем бате подаренные, помешали глаз уронить на землю Мексиканскую, пыльную), когда увидел он бегущих порознь сначала трёху пьяного, затем матроса упомянутого, тож надо заметить, нетрезвого, да и совсем отсутствие курсанта-практиканта окаянного!  

Сменил он свою путь-дорогу на обратную. Через это и мы на пароходе узнали про вещи забавные, про перспективы службы да учёбы похеренные у товарищей наших вышеназванных. Поржали мы конечно, но после закручинились. А что ж, жалко, ребята хорошие, ждать им у трапа волги черной персональной, но казённой, по приходу-то в порт родной. Не учить боле курсанту науку морскую нелёгкую. Ага. Времена были такие…

 

Тем временем история эта замечательная дальше развивалась не менее замечательно.
Оставшись в обидках и осчусчении того, что не понимают друзья-товарищи душу богатырскую, обижают словами непотребными, побрёл наш курсант Андрюша по пентосскому городу.

Один сначала был, тосковал по обществу, которое и нашлось немедленно в виде пентосика невысокого и добродушного. И повёл тот гид-доброволец дружка нашего по местам замечательным с его точки зрения. И на рынке побывали. Спрашивал наш Андрюша -« Кванта же коста эти фрукты ароматные? Отвечали ему пентосы вежливо, но непонятно как-то, наверное цены ломили при виде добра-молодца с цветом кожи, как у богатых пацанов из сьединённых штатов. Невзлюбил Андрюша кодлу эту аграрную.
"Кванта кванта?", грозно переспрашивал он их, и полетели вверх к космонавтам нашим на орбите и манги, и бананы, и прочие фейхуйни. Они оставили этот рынок в изумлении и разорении сильном. И отправили свои стопы на улицу, где свет в окнах не как у всех, а всё больше в красных тонах, и при входе фонарики тож красного цвету были.

 

Окружили его пентосовские самки, хлещут по лицу молочными железами, развитыми такими, мягкими. Порадовало сначала это курсантика нашего, да и как могло не порадовать? Ведь только при мысли о таком посещении у любого истинного гражданина нашей необьятной Родины гордость поднималась высоко и увеличивалась в размерах вдвое… да нее, .. в трое! Во как! 
Да вот не знал он, что кредитные карты там не принимают, вообще-то, и что такое кредитка он то же не знал с детства. Хорошо, что когда вызывали полицию, пентос гидный уже успел убедить героя нашего, что путь его должен сейчас не только лежать отсюдава, а стелиться пОдноги со скоростью Феррарри, в жопу ужаленной. Последние силы это отняло у героя сего опуса, ибо дорога его во всей этой истории была устлана, точнее утоплена, в незамысловатом Мексиканском пойле.

Что ж, не зря мудрый русский народ говорит «Текила с пивом – не водка, много не выпьешь».
А дальнейшее равитие событий до нижеозначенного момента мы знать не можем, ибо не знает этого наверное никто, даже сам Герой. 

Тем временем, ваш покрный слуга стоял на палубе у трапа, вдыхая перегорелый запах тропического вечера, смоля цигаретку «Стюардесса», и думая великие мысли. Например такие: «Эххх, жизнь наша кораблятская!».
Смеркалось…
Чу, снизу машет кто? Пентос какой-то портовый. Кричит, мол: 
-Амига, амига, дринк, дринк!!
-Уходи, говорю я ему русским языком по-испански,- чудище тропическое. Выпили мы уже свою бражку из изюма и дрОжжей, до сих пор живот пучит. Не буду пить с тобой. И автопогрузчик свой, тоже увези от греха подальше, задавишь ведь кого в сутолке!

 

А он не унимается, руками машет, да всё, смотрю, на кар этот показывает. И узрел я нечто человечье в кузовке, коим груз этот погрузчик поднимает.

Говорят те, кто в хирургической медицине работают, что даже отдельные конечности у людей дюже тяжелые (одну отпиленную ногу вдвоём санитары уносят). А тут пришлось нам с вахтенным нести Богатыря и героя нашей былины вверх по трапу у судна, в балласте стоящего, и трап, в связи с этим, почти вертикален был, и набор присоединённых к туловищу конечностей в полном, слава Богу, составе имелся. Сами понимаете, больше двух человек на трапе в одном месте не поместится, и как смогли мы сделать это, до сих пор понять не смогу. Но что не сделаешь для товарища, когда тот в этом нужду имеет!

 

Историю, как вносили его в проем дверей его каютных рассказывать не стану, ибо длинная она очень, гораздо длиннее этой всей былины. Одно скажу, что очнулся он аккурат перед дверьми, и внутрь его не пускала свежеприобретённая клаустрофобия, а может обратно в пампасы звала его измученная фруктами душа. Добавлю так же, что еще один глаз у третьего помощника подсинённый и опухший был.

 

И тихо стало на борту..И ждали все утра… И казни ждали…. 

Я на своем морском веку, не помню, что бы кто еще в советские времена смог сделать то, о чём мечтали в своей душе все остальные, с таким воистину русским размахом и с такой детской непосредственностью, как это сделал тогда практикант теплохода «Новозыбков», курсант ЛМУ – Андрюша. 

 

Стоп-стоп! Все же добавлю, что история эта тем и светла, и замечательна, что ни одно животное в ней не пострадало.
Как и не пострадал морально, хотя бы только физически, тот старший группы – третий помощник капитана (у него лапа волосатей была, чем у медведа), и Герой наш остался на флоте, и продолжил учиться на штурмана, и даже в том рейсе в следующие увольнения, уже в Европе, он ходил... ну, правда только вместе с помполитом…..
ПАТАМУШТА ПОМПОЛИТУ В ТО ВРЕМЯ ОСТАВАЛОСЬ ТРИ МЕСЯЦА ДО ПЕНСИИ.

 

Послесловие.
История сия не придумана. И все несовпадения – по причине моей старческой памяти. Ибо врать, да сочинять сказочки не обучен был. 

 

© Copyright: Сергей Навагин, 2009