Часть VI. Вместо кота - змея сидит внутри мешка.
Неплохо бы всегда иметь план действий. Если даже он не срабатывает, то уж точно придаёт уверенности. А вот без него, как без передних зубов – вроде и ничего, но только пока рот закрыт.
Остановились мы на том, как Славик мне позвонил с головокружительным предложением. Его дяде, хитрому дельцу по автозапчастям, срочно требовался юрист, ибо вся его организация, во главе с директором смачно вляпалась в арбитражный процесс. Вариантов получше не предвиделось и, освежив пару статей из нуднейшего Арбитражно-процессуального кодекса, я побрёл на собеседование.
Знания свои я уже успел растерять на извилистых дорогах судьбы, но Анатолий Кирсанович (тот самый дядя), к моей удаче, разбирался в юриспруденции ещё хуже, поэтому диалог строил в основном я, расспрашивая о зарплате, условиях и перспективах (туманных, как Лондон). Потом мы долго обсуждали постройку Зенит-Арены, которая волновала Кирсаныча едва ли не больше собственного бизнеса. Я тоже поволновался для вида. На том и сошлись. Отныне я стал пиджачным работником с 09 до 18, обладателем красного угла со стулом, тормозным ноутбуком и шумным принтером. Мне выдали гору бумаг, свалив туда всё, в чём не разбирались сами. Из них я узнал много нового, о чём не догадывались ни Кирсаныч, ни налоговая служба. Вот уж точно, оковы человечества сотканы из канцелярской бумаги.
Новизна рождает интерес, и дни закружились очень быстро, бросая новоявленного законника в мир бесконечного цейтнота, волнительных заседаний, напыщенных судей, блестящих туфель, фальшивых улыбок и завалов, просто тонн бумаг.
Окружение резко сменилось. Теперь нужно было работать с «успешными» людьми. Их успех мерился способностью набить пыли в глаза смотрящих. Деловые костюмы, дорогие часы и аксессуары, словарный запас из наиболее непонятных обывателю слов – всё, чтобы максимально запутать клиента и вынудить его откупаться. Следует добавить к этому запредельное самомнение и лёгкое презрение к человечеству – получится портрет среднего юриста. Главное – продать себя подороже, от остального – драже «Тик-Так». Хотя есть и невероятно умные люди среди них, это правда. Но общаться с ними тоже невероятно дорого.
А ещё в кабинете со мной сидели двое менеджеров. Позитивные, современные парни, способные заболтать кого-угодно и впарить абсолютно ненужную вещь со скидкой. Потому что скидка человеку нужнее вещи. От скидки покупатель чувствует себя умным и прозорливым. Ведь он купил это дешевле, чем остальные. Пьянящее чувство собственной исключительности вместе с удовлетворённой жадностью – что может быть приятнее?
Менеджеры свою работу не так чтобы любили. Приходили, как на рутину, старательно отлынивали, говорили о чём угодно лишь бы не о делах, сбегали ровно в 18:00, посочувствовав моему вечному завалу. Я, улыбаясь, смотрел им вслед. А ведь сколько их таких же? Людей, не нашедших себя, случайными волнами выброшенных на какие-то типовые должности, в типовые конторки, ежедневно являющихся, чтобы до конца рабочего дня смотреть на циферблат часов, подгоняя тяжёлым взглядом стрелку к заветному рубежу.
Суды я выиграл. Работы стало меньше, появилось свободное время, а вместе с ним и самоедство. Что не так? Неплохая работа в тепле и чистоте, с интеллигентными людьми, пахнущими парфюмом. Много выходных, свободные праздничные дни, можно задумываться о приобретении подержанной брички, а там ипотека, студия на Парнасе, не жизнь, а сказка просто. Отвлекаясь от увлекательного перелистывания договоров, я подходил к окну, упирался в него головой, прожигая лбом стекло…
Коллеги замечали. Я интересовался, как они борются с такими симптомами – рассказывали о хобби, увлечениях, стремлении к успешной жизни и её атрибутам – тачкам, моделям, костюмам, путешествиям, в общем обо всём том, что смотрит с глянцевых обложек. На вопросы о смысле всего этого отвечали следующее:
– Ну ты чего? Это же круто, все так хотят. Ты что, не хочешь BMW? А ты бывал на Паттайе или в Амстере? Да просто не знаешь, о чём говоришь, стоит только раз попробовать…
– И третий глаз сразу откроется? – почему-то все думали, что это шутка, а не вопрос.
И по ночам не спалось. Не хотелось ложиться. Нет, это не бессонница и не безалаберность. Ты просто не хочешь, чтобы наступило завтра, максимально оттягиваешь этот момент. Потому что завтра будет точно такой же бессмысленный день сурка, как и сегодня.
Что-то не так. Это не та дорога. Не твой путь. Плывёшь в густом дыму, время так тянется, а дни так нелогично быстро пролетают, невозвратные, пустые, как холостые патроны. В такое время начинаешь физически чувствовать, как время длинным шершавым языком слизывает твоё лицо, слой за слоем, постепенно пробираясь к черепу. Так уходят твои дни. И ты тут не бессилен, а безволен. От чего начинаешь ненавидеть себя.
Менеджеры, вместе с директором, так же страшно увлекались политикой. Неустанно следили за новостями и устраивали словесные баталии, рядом с которыми битва при Ватерлоо меркла, такой накал. Один был ярким либертарианцем, другой – за новую волну коммунистов. Оба уже выстроили в голове волшебную картину сказочной России будущего и яростно защищали свои фантазии. Как-то раз им срочно потребовалось завербовать меня в свои ряды, а тактической подготовки хватило лишь на то, чтобы подкатить с вопросами о политической позиции в самый неудобный момент – подготовки материалов к судебному заседанию. Ответ получили полный чёрной мизантропии:
– Считаю, что нужно раздать вашим соратникам с обеих сторон тонну спайса, чтоб не боялись, топоры и ножи, чтоб никто не спасся.
Стоически выдержал обвинения в социофобии, а на вопросы типа «и кто же придёт на смену?», да «что будет после?», молвил:
– Надеюсь, на смену придут кошки. И ни одна подлая обезьяна больше не посмеет эволюционировать в человека.
Так быстро получилось потушить в них запал вербовщиков. Да и споры поутихли.
Самое время броситься на поиски себя. Вернуться к спорту, начать изучать языки, пойти в театральный кружок в конце концов. И всё это срабатывает, до поры до времени. Пока ты находишься там, пока ты занят мыслями об увлечениях. Но вот ты вышел и остался наедине с сами собой… и никакое увлечение тебе не помогло. Р-раз и съел сам себя. Вместе с хобби, как с приправой.
Ещё эффективный способ – влюбиться. Получается по-разному. Спасает от самопожирания и поисков. Конечно же, я так и сделал, рухнув в тёмный омут с головой вместе с одной театральной актрисой, олицетворявшей всех роковых красавиц мировой сцены. Отношения напоминали хождение по канату на каблуках и достойны отдельного романа. О них – как-нибудь в другой раз.
Упав с этого самого каната и окончательно потерявшись в жизни, в какой-то момент я свалился в койку в хостеле и чувствовал себя рыбой в аквариуме – точно видел, что вокруг есть огромный мир, но выживать в нём не мог. Динар с Лёшкой забеспокоились, проверили, жив ли, потыкав палкой издалека, попели песни, подонимали, мол, что случилось, а потом просто силком вытащили гулять.
На Рубинштейна.
Ох уж эта легендарная улица. Будете в Петербурге – стрелой мчитесь туда, к полуночи. Здесь никогда не спят, вся улица состоит из кабаков, клубов, шёлковых платьев и сладкого дыма. Тут девушки одеты, как на последний вечерний бал в жизни, а парни сорят деньгами, стараясь их впечатлить. Иностранцы ищут невест, а музыканты – признания. Неоновые огни, вечно траурная погода, лёгкая атмосфера нуара и люди, кого там только не встретишь, такие необычные, такие разные, но объединённые атмосферой какого-то немотивированного вечного праздника жизни.
Изрядно развеселившись, мы скитались из бара в бар, пробуя в каждом что-то новое, знакомясь с другими, такими же бесшабашными, компаниями и нарываясь на приключения.
Ввалившись в самый старый паб, с самой зажиточной публикой, и наведя там шороху, я внезапно встретился глазами с… с Кирсанычем. Надо ж так вляпаться. Огромный мегаполис и такая встреча…
Однако начальник заулыбался и пригласил нас за стол. И закрутилась карусель. Менялись стаканы и кружки, закуски и лица. Кирсаныч отмечал какой-то юбилей и просил тост, Динар с Лёшей ему пели: «И я вылил водку в аквариум, пейте рыбы, за мой день рождения…». Кирсаныч плакал от душевности, делился самыми яркими фактами биографии, как приехал из Комсомольска-на-Амуре и покорил город на Неве. Потом знакомил меня с супругой, братьями, какими-то тётками, всё смешалось, меня пытались принципиально перепить и валились на диван, сползая под стол. Динару уже вручили принесённую откуда-то с улицы гитару, вероятнее всего отобранную у лабуха, и настойчиво требовали дать сольный концерт по заявкам в пределах паба. Как на зло ни одной из требуемых песен парень не знал, поэтому для разрядки напряжения пел «Белого лебедя на пруду». В четвёртый раз. Лёша тем временем убеждал какого-то тучного великана, что совсем не хочет пить ни «Ерша» ни «водолаза». Великан искренне не понимал отказа, ведь что может быть лучше и веселее?
Медленные мысли мои пытались решить задачу, как сбежать с этой вакханалии и выручить друзей. Вдруг ко мне подсела супруга Кирсаныча – Евгения, попросила называть её просто Женя и сказала, что Толик попросил со мною потолковать.
Вот этого-то мне только не хватало. Женя – преподаватель в балетной школе, днями напролёт безжалостно тянет несчастных детей, через боль, слёзы и проклятия. И этот человек с явно садистским складом характера сейчас будет учить меня жизни…
В общем, Кирсаныч наябедничал, что у него молодой юрист страдает от депрессии, и Женя решила явить свой глубокий воспитательный талант. Сначала пыталась войти в доверие забавными историями, я глупо улыбался, кивал. Не послать же. Потом беспардонно стала лезть в душу всеми этими топорными вопросами: «о чём думаешь?», «как планируешь будущее?», «кем себя видишь?».
– Преподавателем, – решил удивлять я, – Да. В ВУЗе. Знаешь, это как купить вечную молодость. Ты всегда со студентами, с их интересами, их мыслями, увлечениями, всегда на их свежей волне, не выпадаешь из прогресса, не нафталинишься. Вёл бы какой-нибудь абсолютно бесполезный курс, вроде «Правовых концепций XVII века», и травил бы истории на лекциях да готовил бы внимающих к жизни, вывозил бы на экскурсии, рвал шаблоны, много смеялся и ставил «автоматы».
Женя смутилась, стала отговаривать от неблагодарного труда. В страшное время живём, если преподавать – неблагодарно, а быть маркетологом или рекламщиком – очень даже. По-дурацки как-то.
– Ты бывал в Европе? Нет? Езжай в отпуск туда. Это всё изменит, поверь, путешествия расширяют кругозор и сознание. Ты захочешь жить ими, зарабатывать деньги и исследовать целый мир! Меня и многих моих знакомых полностью изменила возможность бывать за границей.
Ну вот и ваши ценности. Покупки и поездки. Я кивнул, пообещал, что съезжу, и пошёл собирать останки измученных Динара и Лёшки. Попрощался с начальником. Вёл их под руки в бесконечную даль до хостела. Что дальше? Это далеко не самая плохая жизнь. Но. Страшно проснуться через двадцать лет и понять, что прожил не свою жизнь. А это не моя.
Анатолий Кирсаныч к лету согласовал мне отпуск, и я рванул в Италию. И да, кое-что изменилось в моей голове. Правда, как обычно, не в ту сторону…
Продолжение следует...