Ликвидация последствий началась буквально на следующий день после аварии и прибытия лодки в базу, когда прилетел в Гремиху командующий КСФ адмирал Лобов Семён Михайлович. Он организовал штаб по ликвидации последствий аварии и назначил исполняющими обязанности командира аварийной ПЛА капитана 3 ранга Фытова Геннадия Александровича (в это время старшего помощника ПЛА "К-11") и командира БЧ-5 капитана 2 ранга Полетаева Степана Михайловича (командира БЧ-5 2-го экипажа).
С 26 мая на лодку по приказу ГК ВМФ начали прибывать офицеры, ранее служившие на ПЛА "К-27": капитан 1 ранга Нагорских О.Л. из Ленинграда -командир БЧ-5; капитаны 2 ранга - командир БЧ-5 Шпаков Александр Васильевич, командир группы дистанционного управления (КГДУ) Конобрицкий Георгий Михайлович из Обнинска и командир ЭТД Зубков Валентин Алексеевич из Луганска; капитаны 3 ранга - КГДУ Васин Анатолий Тимофеевич из Москвы, Придатко Владимир и Сергей Алексеевичи и КГАТ Мартемьянов Игорь Николаевич из Севастополя. Одновременно прибывали ученые, конструкторы и военные специалисты, принимавшие то или иное участие в судьбе ПЛА "К-27" на всех этапах её жизненного цикла: Главный конструктор ПЛА "К-27", лауреат Ленинской премии Назаров Александр Карпович из СПМБМ "Малахит" г. Ленинград; заместитель директора Физико-энергетического института, д.ф.-м.н., лауреат Ленинской премии Громов Борис Фёдорович; начальник отдела ФЭИ, к.т.н., Степанов Вячеслав Николаевич; главный инженер Стенда - прототипа "27/ВТ", лауреат Ленинской премии Карих Константин Иванович из Обнинска; конструкторы ППУ ПЛА "К-27", лауреаты Ленинской премии Парнев Лев Хаимович, Тачков Георгий Андреевич, Акимов Владимир Иоильевич и Чистяков Вячеслав Александрович, а также Ромашков Александр Макарович из ОКБ "Гидропресс" г. Подольск; контр-адмирал Ю. Задерман - начальник ТУ СФ, капитан 2 ранга Румянцев Георгий Александрович, старший офицер отдела эксплуатации ТУ СФ.
27 мая прибыли академики Александров А.П. и Лейпунский А.И., заместитель министра судостроительной промышленности Резунов Л.Н. и другие важные персоны. Они вошли в состав Правительственной комиссии по определению причин аварии и ликвидации её последствий. Комиссию возглавили адмирал Лобов С.М. и заместитель ГК ВМФ адмирал Котов П.Г. О том какое значение придавалось случившемуся говорит тот факт, что кроме выше перечисленных специалистов, среди 25 членов комиссии было еще 7 заместителей в ранге союзных министров, главный конструктор ПЛА "К-27", конструкторы и разработчики ППУ и корабельных систем. Комиссии предстояло ответить на множество вопросов, главными из которых были два:
1) Почему произошла авария?
2) Что делать с аварийной лодкой?
Сразу было принято решение - оставить субмарину в месте её базирования, в Гремихе. В процессе работы члены Комиссии ознакомились с Пультовыми журналами, Журналом центрального поста и Журналом центрального дозиметрического поста, исследовали параметры ГЭУ и проанализировали графики прохождения процессов в условиях нормальной эксплуатации и в период аварии. На основании этого анализа Комиссия приняла ряд не терпящих отлагательства определяющих решений:
-на участках 1-го контура с повышенными радиационными излучениями установить дополнительную биологическую защиту с целью обеспечения допустимой радиационной обстановки в районе стоянки ПЛА и улучшения её в реакторном и смежных отсеках;
-заглушить реакторы обоих бортов всеми поглотителями и провести "замораживание" жидкометаллического теплоносителя в реакторе и 1-ом контуре обоих бортов.
Ко времени прибытия бывших офицеров ПЛА "К-27" штаб 17-ой дивизии ПЛА СФ развил бурную деятельность, особенно в части организации радиометрического и радиационно-технологического контроля, упорядочения работы контрольно-дозиметрического пункта (КДП), организации пропускного режима и дозконтроля. Заместитель командира дивизии по ЭМЧ капитан 1 ранга Дубовской Юрий Александрович решил привести в порядок трюм реакторного отсека и буквально в первый же день по старой дружбе привлек к этой работе районного инженера Луганского аккумуляторного завода Зубкова В.А. и офицеров севастопольской группы в полном составе. Трюм был загрязнён основательно и вода подступала к нижним горячим трубопроводам, нагревалась практически до кипения и превращалась в пар, который выходил наружу через люк рабочей палубы. Так как помпа осушения трюма была не в строю, радиоактивную воду с мусором и грязью вычерпывали ведрами, которые передавали, построившись в "пионерскую цепочку", и сливали в специальную металлическую ёмкость. В связи с тем, что не работала система кондиционирования, температура в отсеке была достаточно высокой, видимость из-за парения ограниченной, а радиационная обстановка превышала ПДУ по всем параметрам. Поняв, что в защитных комплектах работать невозможно, решили ограничиться пластиковыми фартуками, бахилами, резиновыми перчатками и защитными "лепестками" (респиратор ШБ-1).
После такой работы смыть с тела и волос поверхностное радиоактивное загрязнение полностью было практически невозможно и после каждой такой дезактивации на тебе оставалось порядка 500 расп. / (см 2 х мин.). С прибытием на корабль матросов подобные работы стали поручать им. Правда, Новицкий Г.Г., который руководил выгрузкой продовольствия и имущества, нет-нет да и привлекал нас к этим работам в качестве рабсилы. А так как нас, офицеров ПЛА "К-27", было немного и мы все великолепно знали конструкцию корабля и его энергетической установки, многому чему научились за время службы после атомохода в организациях ВМФ, училищах, НИИ, ВП МО и УЦ, были мы фигурами весьма дефицитными. В связи с этим нас чаще стали привлекать к работе в секциях Правительственной комиссии, поэтому многие расчёты и разработка технологии процессов проводилась с нашим участием. Естественно руководство укладкой свинцовой сборно-разборной радиационной защиты было первоочередной задачей. Выкладывать дополнительную радиационную защиту вокруг ППУ л/б решили, заложив свободное пространство листовым свинцом из комплектов аварийно-спасательной службы (АСС), доставленных с кораблей СФ и мешочками со свинцовой дробью, которая из многих адресов поступала уже с 25 мая. Очевидно к этому руку приложили ученые из ФЭИ, конструкторы из Подольска и военные специалисты из ГТУ ВМФ, для которых опыт предыдущих аварий на АЭУ ПЛА "К-8" (1960), "К-19" (1961) и "К-11" (1965) не прошёл даром. Мешочки шили в пошивочной мастерской Гремихи, а матросы фасовали в них дробь по 10 кг. Для увеличения эффективности защиты вертикальных участков трубопроводов вокруг них монтировались специальные решётки и мешочки со свинцом забрасывались туда.
В это время в распоряжении штаба была только часть 2-го экипажа, которая не была в море во время аварии, поэтому после долгого обсуждения технологии и порядка укладки свинца и решения других технических проблем встал вопрос о том, а кто всё это будет воплощать в жизнь. Обсуждение закончилось сразу же после того, как Степанов В.Н. сказал: "Клади лист бумаги и пиши: первый - Степанов!"
Через несколько минут лист был заполнен всеми присутствующими на совещании. К этому решению единодушно присоединились и те, кто отсутствовал на совещании, и офицеры 2-го экипажа. Хотя целью прибытия ученых и конструкторов было осмысление аварии и предупреждение аналогичных ситуаций в будущем, а так же необходимые инженерно-физические расчёты и работа в различного рода экспертных комиссиях, все они главной своей деятельностью в это время считали личное участие в составе аварийных партий и других работах, степень риска которых для здоровья ни у кого не вызывала никаких сомнений.
Первой в реакторный отсек после аварии с тяжелым бесценным грузом вошла группа добровольцев во главе с Полетаевым С.М., вторую группу возглавил Фытов Г.А., а далее по графику очерёдности практически все, кто был в это время в распоряжении командования корабля. Первоначально, чтобы не превысить уровень допустимого одноразового облучения, ограниченного приказанием Командующего флотом, первые группы работали в отсеке 20 секунд. Потом, по мере формирования защитной свинцовой композиции, это время увеличивалось до 2-3 минут. Дозиметрический контроль внутри реакторного отсека с целью оценки уровня радиации и определения "безопасного" времени работы вели корабельные химики. Чаще всего это были начальник химической службы 2-го экипажа ПЛА "К-27" лейтенант Бахышев Хаммед Нурмагомед Оглы и его инструктор химик-дозиметрист старший матрос Иванов Виталий Алексеевич. Это были героические люди. Не меньший героизм проявляли КГДУ 2-го экипажа, несущие вахту на пульте управления реактора п/б. Памятно всем падение АЗ в 4.30 утра 03.06.1968г., во время вахты капитан-лейтенантов В.Додзина, В.Невесенко и В.Черни, которые предотвратили возникновение новой серьёзной аварийной ситуации и вывели совместными усилиями реактор на прежний уровень мощности. В это время АЭУ ПЛА поддерживалась в рабочем состоянии за счет работы реактора п/б. Невесенко только тогда согласился сдать вахту, когда у него началось обильное кровотечение и прямо с пульта он был отправлен в дивизионную санчасть. Правда этот случай ускорил прибытие корабля обеспечения и подключение его к паровой системе обогрева ППУ. А разве можно забыть старшего матроса Тиняева Виктора Владимировича, который более суток не уходил из корпуса лодки со своего боевого поста у турбогенераторов, так как в то время его некем было заменить.
Через какое-то время по приказу Комфлота в базу прибыл л/с ряда войсковых частей СФ. Это были, в основном, люди, неподготовленные для ликвидации на атомоходе последствий такой аварии. Даже их офицеры, среди которых было много специалистов-подводников по атомной энергетике, не говоря уже о матросах, о ПЛА "К-27", её конструкции, тонкостях АЭУ и реакторного отсека могли знать лишь в общих чертах. А на учёбу времени не было. Поэтому нашли весьма своеобразный выход из создавшегося положения: у трапа, ведущего на лодку прямо на пирсе мелом нарисовали IV - реакторный отсек со всеми проходами, спусками и подъёмами, механизмами, клапанами и расстояниями в шагах между ориентирами. Здесь и обучались непосредственно перед каждым выходом в аварийную зону. Инструктаж выглядел, примерно так: "Откроешь переборочную дверь, сделаешь три шага, повернёшь направо. Прямо перед тобой будут два клапана, который поменьше, повернёшь на три оборота вправо. И сразу дуй наверх!" Или вот так: "Идёте в группе. Брать только по одному мешку. Держать двумя руками. Старший...(чаще это был гражданский специалист, офицер или мичман). Мешки укладывать рядом, плотно. Первый, второй, третий, четвёртый..." Старший нес свой мешок, укладывал его и проверял правильность выполнения операции всей группой. Никто никого не торопил, но старались сократить каждую операцию пребывания в зоне аварии до минимума. Берегли друг друга, особенно матросов. За одно посещение получали примерно недельную дозу облучения. Врач 2-го экипажа майор м/с Отдельное Геннадий Дмитриевич всё норовил заниматься этой чёрной работой, даже в ущерб своим прямым медицинским обязанностям. Фактически в условиях ПЛА впервые была создана дополнительная сборно-разборная защита.
Небольшой факт: за время работы ликвидаторы перенесли вручную около 15 000 кг свинца. Коллегиально обсуждался вопрос подготовки контуров обоих бортов к "замораживанию" сплава и выполнения этой операции. Как результат - разработка соответствующей технологии, которая была воплощена в жизнь. Все эти люди, и в погонах, и без, были великими патриотами ЖМТ-направления в ядерной энергетике, в том числе и в условиях ПЛА. Они свято верили в то, что АЭУ будет возвращена к жизни, а ПЛА "К-27" снова войдёт в боевой состав флота, поэтому технология разрабатывалась с перспективой на будущее "размораживание" неаварийного контура, что и было сделано спустя несколько лет.
Вот как вспоминает события тех дней Фытов Г.А.: "Как бывший командир аварийной подводной лодки "К-27", назначенный для ликвидации радиационной аварии, я ответственно свидетельствую: не было ни одного случая отказа от выполнения своих обязанностей. Не было даже намёка на панику, хотя весь личный состав знал, что радиационная обстановка на лодке сложная. Все ясно сознавали опасность пребывания на борту подводной лодки. На вечерних поверках личному составу зачитывались телеграммы из Ленинградского военно-морского госпиталя о смертях от лучевой болезни наших товарищей. Тогда, надо понимать, эти телеграммы шли секретным телеграфом. Можно назвать фамилии по меньшей мере десятка офицеров, которых в буквальном смысле насильно уводили с подводной лодки по настоянию дозиметрической службы".
В общей сложности в ликвидации последствий аварии на ПЛА "К-27" принимало участие несколько сот офицеров, старшин, матросов и гражданских специалистов. Работы внутри энергетических отсеков выполнялись на добровольных началах. Из этих добровольцев был сформирован отряд Йоканьгской ВМБ, включающий около 100 специалистов и 500 матросов, которые были разбиты на группы: руководитель и 5 подчиненных. Показателем самоотверженности членов этого отряда явилось то, что ни один из 600 работающих не отказался от работ в столь опасных условиях. Следствием нервного напряжения было то, что как-то ещё в начале работ офицер и два матроса, впервые попавшие на атомоход, потеряли сознание, были приведены товарищами в чувство и отправлены в санчасть для оказания медицинской помощи.
Основные работы были выполнены. Уровни радиации снижены до приемлемых величин. У всех закончились командировки. Оказалось, что хотя в процессе работы и велся учёт индивидуальных доз облучения, сведения об интегральных дозах так и затерялись где-то в архивах СРБ соединения. После медицинского освидетельствования и признания годными к службе на ПЛА на лодку возвратились многие офицеры и мичманы аварийного экипажа. Матросы в большинстве своём, в том числе и принимавшие участие в ликвидации последствий аварии, были демобилизованы. Прощание было грустным. Перевёрнута еще одна страница в жизненном цикле корабля.
.