Сносить Хисарак, сравнивать его с землёй и смешивать с говном «График» Хайретдинову запретил. Сказал – выполняй поставленную задачу, и, чтоб, без самодеятельности! Хоть одного солдата с Поста Боевого Охранения снимешь – пойдёшь под трибунал. Хайретдинов в своей манере ревел в рацию, как будто, это он – Конев, а не Конев – Конев. Успокоился только после того, как Конев пообещал, что даст духам просраться за нашего Сержанта. И то, не успокоился, а просто перестал рвать и метать. Вызвал меня.

 - Так, слушай Боевую Задачу! – Хайретдинов смотрел на меня исподлобья, когда я возник из пыли и грязи по его приказу. – Пойдёшь на Третий точку (Хайретдинов – татарин. Иногда, когда волнуется, у него проскакивают вот такие мелкие особенности в языке). Возьмёшь у Фарида АГС. Сделаешь позицию, чтобы не хуже, чем у Герасимовича. И вечером посмотрим, кто кого под трибунал отправит. Я этим гадам покажу в их сраном Хисараке!
 - Ой, неспроста всё это. – Ефремов сидел на тёплой уже скале и задумчиво курил. – Что-то тут нехорошее получается.
 - Ты о чем? – Хайретдинов отвернулся от меня. – Что там у тебя ещё на мою голову?!
 - Вот, смотри. – Ефремов затянулся и выпустил дым струйкой вверх. – Душманы ночью напали на пост. Утащили с поста солдата. Но потащили его не на сторону Хисарака, а, зачем-то, поволокли на скат, обращённый к полку. Да ещё – на минное поле! Там два подрыва уже было. Зачем они туда пленного тащат?
 - Ну, да. Странно как-то. – Хайретдинов принялся чесать себе обросшую бородой репу.
- Потом убивают его и бросают на минном поле. Зачем? Чтобы мы полезли
за ним и подорвались? Дурость редкостная! Проще – убить, и труп заминировать. Кстати, наша разведка так частенько с душманскими трупами делает. Но, он-то был не заминирован.
 - Ну да. Не был.
 - Значит, так. Вызывай сюда Орлова. И зададим ему пару вопросов.
   Орёл воплотился из пыли точно так же, как и я. Быстро, оперативно и слаженно. А как ещё должны воплощаться солдаты у Хайретдинова? Это тебе не «Сёма! – Чаво?… Ага… Пойди, обмани Командира Полка от моего имени». Боевая единица должна быть боевой единицей. Это же – боевая единица!
   И вот, Орёл воплотился. Оттарабанил, зачем пожаловал. И принялся сбивчиво отвечать на поставленные перед ним вопросы. Из его бормотания получалось, что он стоял на посту. Очень сильно – не спал! Потому что, он, вообще, никогда не спит на посту! И тут он увидел какое-то движение со стороны минного поля. А сильный ветер был. Звуков не слышно, только движение в темноте. Орёл быстренько метнулся к пацанам, сказал: - «Дайте ночной бинокль!». Пацаны дали. Орёл навёл резкость и увидел, как на скале стоит душман. И на нём ветер развевает эту ихнюю накидку, похожую на халабуду.
 - Точно душман стоял? – Ефремов придвинул свои глаза к грязной Андрюхиной роже.
 - Так точно, товарищ лейтенант. С ножом в зубах. Стоял и оглядывался – кого бы из нас зарезать!
 - Поня-атно. Ну, нож в зубах – это обычное явление. Когда часовой от страха обосрался. Ну ладно, идём, покажешь. Где он стоял с ножом в зубах.
   Ефремов, Хайретдинов и Орёл потопали на «Третий точка». И я потопал туда же. Мне ж Хайретдинов про АГС дал распоряжение. И вот, приходим мы. Я не начинаю пока позицию делать. Я рот открыл и подошёл к Командирам поближе. Чтобы лучше слышать.
 - Вутут! – Орёл показал на огромный валун.
   Ефремов забрался на тот валун, заглянул ему за край вниз. – Гакил, глянь! Вот там погибший и лежал.
 - Так точно. – Хайретдинов заглянул за край. – Там и лежал.
 - Получается, что СанИнструктор вылез, закутанный в плащ-палатку со стороны минного поля. Стоял, озирался. Холодно же было. И темно. А ты, Орлов, из пулемёта его и срезал.
 - Как, я?! – Орёл сделал шаг назад и открыл от удивления глаза вместе со ртом.
 - Лучше б ты спал сегодня! – Ефремов насупился. - Нахера я позавчера ходил твой пост проверять!
 - Как, я?
 - Что «как я, как я»! – Хайретдинов повернулся к Орлову. – Красную Звезду теперь на тебя писать надо. Когда часовой на посту своего убивает, то теперь, либо – Красная Звезда, либо, красная …   короче, либо – в тюрьму.
 - Да, ну нафиг, товарищ Прапорщик! Как это, я?!! Я же… Нет… Не может быть! … Я не мог своего… – Андрюха отвернулся от Хайретдинова и побежал, хер пойми куда.
    Коля Диркса служил в 9-ой роте. И по призыву он был «черпаком». Молодых он гонять не желал, и за это «деды» из 9-ой роты гоняли его самого. По принципу: не бьёшь молодых, получай сам! Он часто ныкался куда-нибудь от этих гандонов из расположения роты. В какое-нибудь укромное местечко. Скажем, за кочегарку, или на кладбище разбитой техники. И туда же частенько ныкался Андрюха Орлов. От «дедов» 7-ой роты. И «черпак» с «душарой» часто курили одну на двоих сигаретку, неспешно обсуждали горькие будни солдатской «духанской» жизни. Они почти скорешились. Понимали друг друга от «а» – до «я»…  Друзья по несчастью!
    И вот Орёл убивает Колю из пулемёта.
    Первый убитый человек в жизни 19-ти летнего пацана. И это – не душман, не отвратительный «дед». А это – друг по несчастью. Который не хотел бить
таких, как Орёл…
 - Бли-ин. Надо же, херня получилась какая. – Хайретдинов вёл блуждающим взглядом по окрестностям. Довёл взгляд до меня. – О! Да, насчет АГСа. Ничего не отменяется насчёт АГСа. Ты с ним управляться умеешь-то?
 - Справлюсь, товарищ прапорщик.
 - Тогда, выполняй!
   В Советской Армии нет такого ответа, как «справлюсь». Только «есть», «так точно», «никак нет». Всё, больше никаких вариантов. Но я ответил «справлюсь». Потому что я не умею обращаться с АГСом. Но собираюсь справиться. То есть – научиться. Незаметно от Хайретдинова.
   Потому что в детстве, когда я был ребёнком, на уроке Белорусской литературы меня вызвала к доске училка. Сказала, чтобы я изложил перед всем классом повесть Василя Быкова «Журавлиный крик». Я вышел, начал излагать. И в классе немая была тишина. Было слышно, как на коридоре муха билась своей балдой об стекло. Потому что, повесть – мощная, повесть – сильная! В ней – любовь к Родине, прямо, рядом с подлостью. Отвага рядом с трусостью. Там, буря эмоций, и это всё настолько живо, настолько понятно, с точки зрения человеческих страхов, судеб… Если говорить коротко, то было всё – вот так: Наши обороняют от фрицев переезд. Подбивают фашистский бронетранспортёр. Добивают раненых, снимают с бронетранспортёра пулемёт. Командир приказывает чуваку по имени Пшеничный – возьми пулемёт. А тот – «Я не умею». А сам думает: «Вот возьму пулемёт, а потом в бою придётся ответить». Сосцал, короче, Пшеничный! Сначала он пайку зажал от товарищей, потом сосцал взять пулемёт. А потом, и вовсе предал своих. Бросил позицию. И за это его наши грохнули…
   И я вот эту всю историю на уроке рассказываю собственным пятаком. То есть, я всё это прочитал, всё прососал, всё запомнил. Я так круто это всё пережил, так круто примерил на себя чужие переживания, что мои одноклассники слушают меня, тоже переживают эту всю драму и даже слышат, как муха об стекло убивается…
    И как я теперь могу сказать Хайретдинову: «Я не умею с АГСа»? Как такое возможно из себя выдавить? Поэтому я и ответил ему – «Справлюсь». Так что, занимайтесь, дети, изучением Белорусской литературы. И тогда сами допрёте – кому и чего она развивает. Мне, вот, Белорусская литература развила способности к АГСу.
   … Не без помощи Фарида. Потому что позицию я так-сяк сложил. Уволок АГС за скалы, пристроил там его. Немного побил киркой, немного камней натаскал. И пошёл же к Фариду. Грю, научи меня способностям к АГСу. И вот тут – ещё один пример Настоящего Пацана! Фарид – Дембель. Я – душара для него. И Фарид не то, чтобы послать меня нафиг, или подзатыльник дать, или голос повысить…
      Бывают такие деятели: сам не умеет ничего, как у нас говорят – «не шарит», а на молодых орёт, как будто бы он – самый основной деятель. Как правило, это происходит именно от тупости… – во, конкретный пример вон ходит. Маламон хренов! Вот, насколько Маламон пустой, настолько он и горластый. И насколько Фарид толковый, настолько он обстоятельный, тихий и спокойный.  
       И вот Фарид спокойно пошёл со мной на позицию. Показал, как разобрать АГС. Показал, как собрать. Показал, грит, вот смотри, вот тут есть такая трубочка. Она может быть установлена вот так, а может – на 180 градусов наоборот. И так устанавливается, и наоборот. И у тебя всё соберётся, всё закроется, только АГС стрелять не будет. А я тогда ещё подумал «а какого хрена завод-изготовитель не предусмотрел на эту трубочку ПДУ (противо дураковое устройство), ну, чтобы трубочка только правильным образом могла быть установлена. Чтобы неправильной стороной – не влазила. Но это не к Фариду вопрос. Это не он подписывал проект, не он клал кабель…
    Ладно, показал Фарид мне как пользоваться таблицей для навесной стрельбы, как перевернуть прицел, чтобы из АГСа получился миномёт.

Это не моя фотка. Это не я. Это не Зуб. Но, по-моему это фотка из Рухи. Первый номер расчета АГС ведёт навесной огонь. Валяются гильзы, валяется отстреленная лента. Воин херачит навесом с закрытой позиции через глинобитную стену. Взял фотку в группе "Афган без цензуры".

Затем Фарид посмотрел, как я 10 раз собрал-разобрал АГС. Затем выбрал несколько целей, сказал, чтобы я навёл, а потом сам проверил. Где-то через час возни (через час занятий) сказал – ну нормально. Можешь докладывать Командиру. Короче, молодец Фарид! Хорошо, что он с той РДВшкой не убился. А смотрите же, ведь Фарид на РДВшку грудью кинулся. Не Маламон! Недаром потом говорят, что первыми погибают самые лучшие. В этом весь смысл. Всё же понятно, как на ладони!
   Ну ладно. Обтряхнул я штаны, попёрся докладывать Прапорщику. Долго я провозился с той позицией. Потом долго осваивал матчасть. Темнеет уже. И вот я возникаю перед Хайретдиновым. Докладываю. Хайретдинов такой: - О! Пойдём, пока не стемнело. Хватай кассету с гранатами. И – за мной!
   Хватанул я кассету. Хватанул ещё пару ручных гранат. До Хисарака я их не докину. Но, что Конев подумает, если АГС будет колбасить, а ручные гранаты будут молчать? Подумает, что мы по Хисараку самовольно херачим. А если ещё и ручные гранаты пару раз жахнут, то у него будут все шансы подумать, что мы верой и правдой обороняем пост «Зуб Дракона».
 - ХитрО придумано! – Подытожил мою черепно-мозговую деятельность Хайретдинов.  – Занимай место Первого Номера.

Это не моя фотка. Это не я. Это не "Зуб". Взял фотку из группы "Афган без цензуры" потому что ситуация один-в-один. Но, здесь первый номер ещё как-то аккуратно сидит. Я расположился ближе к АГСу и ноги закинул на лапы станины как в акушерском кресле. Это от неопытности и молодецкой дурости.

И вот, видно – также, как на фотке, я закинул ноги на две задние лапы АГСа. Типа, Ремба такой.
    Фарид мне всё рассказал. А что выпендриваться не надо, это он не сказал. А я решил перед Хайретдиновым выпендриться. Типа, умею-умею из АГСа мочить по душманам. Для душманов – сплошная беда! Ну, и нажал на гашетку тогда. А там сильно надо нажимать. АГС новый. Я ка-а-ак тисканул двумя большими пальцами. А то, если с первого раза не выстрелит, если с первой спички не зажгётся, то, што ж ты тогда за пионер? Что тогда Хайретдинов подумает?..
     Да, и надо же всем салом навалиться!  Ну, и я всем салом ка-а-ак навалился. А АГС – как ДАСТ!!! Да очередью. А он, когда даёт, он подпрыгивает! Очень сильно, очень высоко и очень резко. А у него на лапах же – мои ходули.
     И вот, ТА-ТА-ТА-ТА!!! И по моим ходулям снизу, по двуглавым мышцам БАЦ-БАЦ-БАЦ-БАЦ!!! У меня – искры из глаз. Больно так! Хайретдинов перестал смотреть на Хисарак. Поднял брови, и давай смотреть на меня. Искры мои привлекли. А АГС прыгает! Я ору: «А-А-А-А-А!!!» И у меня только ноги подлетают, как у тёти в интересной позе.
 - Ну ты дал им! – Восхищённо выдохнул Хайретдинов с поднятыми бровями. После того, как я догадался отпустить гашетку, согнул ноги коленками к груди, обхватил их снизу обеими руками и начал кататься в новой позиции по земле. Тихо скуля.
 - А представляешь, что теперь в Хисараке делается?! Если тебе так херово?
   Хайретдинов немного постоял надо мной. Пытался оценить – требуется ли мне медицинская помощь. Пришёл к выводу, что требуется. Но не его помощь, а психиатра. Поэтому решил закрепить усвоенный материал:
 - Вообще-то, я являюсь командиром взвода АГС. У меня целый взвод АГСчиков. Но, вот, ТАКОГО ЧУДА я вижу в первый раз. Нет, не возьму я тебя к себе в АГСчики! – И он пошагал с позиции.
   А я валялся на тёплой афганской земле и думал – какое счастье! Что не придётся мне таскать по горам на своём горбу вот эту штуковину. Пусть я облажался, пусть я ушибся… шестнадцать раз подряд. Но дальнейшая моя служба будет – не с АГСом по горам! Пять минут позора и тридцать два синяка – не сильно огромная плата. 
   Поэтому, Хайретдинов уходил и ржал.
   И я лежал и ржал.
   Всё ништяк!